Как уже говорилось, географические названия, упоминаемые в Ригведе, однозначно указывают на Северо-Западную Индию как район расселения ариев. Речь идет, например, о таких реках, как Кубха-Кабул, Синдху-Инд, Асикни-Ченаб (Акесин — у античных авторов). Области, расположенные восточнее Пенджаба, были известны значительно меньше. Ганг упоминается лишь однажды, да и то в поздней части Ригведы.
Другие самхиты и памятники брахманической прозы не только отражают более позднюю эпоху, но и созданы на другой территории. В центре внимания их авторов находится район между Индом и Гангом. Часто говорится здесь о реках Сарасвати и Дршадвати, о земле Курукшетре, расположенной в центральной части Северной Индии. Составителю Айтарея-брахманы жители Каши, Кошалы, Видехи — областей в среднем течении Ганга — кажутся «народами Востока» (прачья). Долина Ганга была известна вплоть до устья — уже в Атхарваведе упоминается находящаяся там страна Анга. Но даже более западная, чем Анга, Магадха рассматривается в поздневедийской литературе как земля чуждая, где брахманам не следует жить. Районы современной Западной Бенгалии и даже Бихара, очевидно, еще не были освоены и «арьянизированы».
Оглавление
В древневедийской литературе существовало понятие «Срединной области» (Мадхъядеша), отличающейся особой чистотой жертвенного ритуала и сакрального языка. В Шатапатха-брахмане говорится, что само Слово (Вач) родилось именно здесь. Границы Мадхьядеши обычно определялись между горами Виндхья на юге и Гималаями на севере, рекой Сарасвати на западе и местом слияния рек Ямуны и Ганга на востоке. Это довольно точно соответствует той территории, где оформлялась поздневедийская культура. Если для певцов Ригведы район Гандхары, например, был одним из центральных, то для составителей упанишад Гандхара — уже далеко на западе. И напротив, Видеха, совсем неизвестная авторам гимнов, область периферийная даже для ранних памятников брахманической прозы, является тем районом, где разворачивается действие диалогов упанишад. В ведийской литературе можно обнаружить недвусмысленные упоминания о переселении ариев в восточном и юго-восточном направлениях. Результатом этих миграций явилось распространение индоарийских языков, постепенное освоение долины Ганга и смещение основных центров формирования древнеиндийской культуры.
Процесс расселения индоарийских племен порою изображался в историографии как разрушительное завоевание, сопровождавшееся порабощением туземного населения. Основания для подобной концепции весьма шатки. Наиболее существенным служит то, что в гимнах Ригведы ариям и арийским богам противостоят враждебные дасью. Религии ведийских ариев — как и их иранских собратьев — свойствен дуализм. Борьба между главным богом-воителем Индрой и его противником — змеем, драконом (Даса, Вритра, Шамбара и т.п.) олицетворяет установление мирового порядка. Победа Индры означает торжество света над тьмой и смену календарных сезонов. Битвы, изображаемые в гимнах, происходят главным образом в сфере мифологии, хотя и земные арии помогают уничтожению сил тьмы и зла, одолевая своих врагов.
Противники племен, создавших Ригведу, естественно, характеризуются отрицательными чертами. Они не приносят жертв и не совершают обрядов, не поклоняются богам (адева) и лишены духовной силы (абрахман), не соблюдают ведийских обетов (аврата). В последнем случае употребляется и синонимичное выражение аньяврата, т.е. «соблюдающие иные обеты». Аналогичным образом надлежит интерпретировать, конечно, все подобного рода эпитеты. Дасью не просто «безбожные» — они поклоняются другим богам, совершают иные обряды и т.д. Иначе говоря, мы имеем дело с обобщенным образом противников ариев (когда речь вообще идет о земных, а не мифических существах). И эти дасью не принадлежали к той религиозной общности, в которой создавалась Ригведа, — вряд ли указанные выше эпитеты позволят сделать выводы более содержательные, чем это несколько тавтологическое утверждение.
Неоднократно делались попытки показать, что противники ариев — аборигены, отличавшиеся от светлокожих индоевропейцев по расе. Особое значение придавалось таким встречающимся в Ригведе определениям, как кришнатвач — «черная кожа», анас — «безносый» (т.е. будто бы плосконосый) и мридхравач — «тот, чья речь враждебна». Однако сейчас исследователи склоняются к совершенно иным интерпретациям названных терминов. Кришнатвач толкуется как «темное покрывало» ночи, которое спадает с земли благодаря победе богов над своими противниками. Слово анас — в полном соответствии с традиционными комментариями — вообще не содержит корня нас («нос») и не указывает на какую-либо антропологическую черту. Наконец, было бы натяжкой последний эпитет трактовать как «тот, чья речь непонятна» (типа «немец»). Возможно, речь идет не о языке бытового общения, а о сакральном языке, и тогда слово «мридхравач» должно быть поставлено в один ряд с такими, как «приносящий иные жертвы» и «поклоняющийся иным богам».
Особый интерес вызывает появление в ведах такой категории людей, как вратьи, отличающиеся от ариев по религии и образу жизни, но близкие к ним по языку и достойные обращения в ведийскую веру. В литературе последних лет вратьев рассматривают как одну из групп индоарийских племен, расселявшихся по долине Ганга раньше, нежели народ, создавший Ригведу. Черты доригведийской культуры удается проследить у современных племен кафиров и дардов на северо-западе Индостана.
Появление индоевропейцев в Южной Азии не было единовременным событием — так называемым «арийским завоеванием». Речь идет о весьма длительном процессе. Создатели Ригведы представляли лишь одну из волн в этих этнических перемещениях, и вполне вероятно, что отношения между собою разных групп индоевропейцев — в том числе и ригведийских ариев — были не менее сложными, чем с местным населением. Нет никаких оснований полагать, будто сходство расового облика и близость языков сами по себе обеспечивали «арийскую» солидарность, а с другой стороны, провоцировали военные конфликты с аборигенами.
Точка зрения о том, что арии разрушили городскую цивилизацию бронзового века в долине Инда, должна быть оставлена даже по чисто хронологическим соображениям. Хараппа и Мохенджо-Даро пришли в запустение до появления ариев в Пенджабе. Те военные столкновения, которые упоминаются в гимнах Ригведы, велись между племенами, стоявшими на сходной стадии общественного развития.
Нередко можно видеть, что с обеих сторон сражались племена и предводители, имена которых указывают на их индоевропейское происхождение. Некоторая «воинственность» ранневедийской поэзии должна объясняться скорее характером социально-политического строя ариев в данный период, нежели противоборством рас.
Социальная и этническая терминология Ригведы отличается крайней неопределенностью. Один из наиболее часто встречающихся и характерных для этого памятника терминов — джана — означает «народ, люди». Несколько раз в тексте употребляется понятие «пять народов» (панчаджана). Среди конкретных племен (или племенных союзов), упоминаемых в Ригведе, чаще других называются такие, как
Но поскольку речь о них идет в разных гимнах Ригведы, возможно, и существовали они не в одно и то же время, и сами наименования могли отчасти дублировать друг друга.
Слово «джана», несмотря на ясную этимологию (от глагола джан — «рождаться»), отнюдь не обязательно должно означать именно родо-племенной коллектив. Речь может идти обо всех, кто подчиняется единому предводителю, вождю (последний именуется «пастырем народа» — гопа джанасья). Выражение «пять народов» может быть устойчивым архаичным словосочетанием. Делались попытки интерпретировать его как указание на четыре стороны света и центр. Уже в поздневедийских текстах оно комментировалось самым фантастическим образом — то находили здесь четыре варны с добавлением племени нишадов, то обнаруживали различные разряды живых существ (боги, предки, змеи, полубожественные небожители — гандхарвы и апсары, а также люди).
В литературе брахман конкретные племенные наименования иные, чем в самхитах. Из примерно сорока названий, встречающихся в самхитах, в брахманах сохраняется лишь пятнадцать. В то же время появляются три десятка новых, многие из которых не имеют индоевропейской этимологии. Уже это отчетливо характеризует происходившие в первой трети I тыс. до н.э. перемены, в частности процесс культурной ассимиляции. Центральным для поздневедийской литературы являлся район по верхнему течению Ганга, область, именуемая Куру-Панчала. Здесь формировались основы древнеиндийской цивилизации, и отсюда распространялись культурные влияния — не только на восток или юг, но и на северо-запад, откуда шла первоначальная миграция.
Трудно сказать, каково соотношение этих знаменитых племен — Куру и Панчала — с теми, что упоминаются в Ригведе. Куру встречается в гимнах лишь эпизодически, в составе сложных слов типа имени «Слава Куру». Судя по тому, что в Шатапатха-брахмане встречается персонаж Крайвья Панчала, возможно, что этноним Панчала связан с ригведийским Криви. Конечно, древние «народы» Ригведы не исчезли, но вряд ли следует думать и о простой смене племенных названий. Освоение Мадхьядеши приводило к существенным переменам и в хозяйственном укладе, и в общественном строе, и в межплеменных отношениях — распаду прежних и созданию новых союзов и общностей. Каково бы ни было происхождение поздневедийских Куру и Панчалов, они сильно отличались от тех индоариев, в среде которых создавалась Ригведа.
Интересно, что в источниках относительно редко говорится о Куру и Панчала в отдельности — очевидно, они составляли объединение. Это же объединение порою трактовалось и как Бхараты (в Белой Яджурведе). Несколько восточнее Куру-Панчалов находилось другое объединение — Каши-Кошала. Характер того и другого союза определить нелегко, но есть основания думать, что весьма важную роль играли не чисто политические, а культовые связи. Во всяком случае, традиция говорит о том, что у Каши-Кошала было множество «царей» — раджей, но лишь один общий верховный жрец — пурохита.
Как известно, основной сюжет древнеиндийского эпоса— Махабхараты — также связан с племенами Куру и Панчалов, с потомками Бхараты, с центральным районом Северной Индии. «Поле Куру» — Курукшетра, где разворачивалась великая битва Бхаратов, считалось священным и в поздневедийской литературе. Повествования об эпических героях находят параллели даже в Ригведе и, очевидно, содержат какие-то отголоски древнейших устных преданий — о генеалогиях племен, родов и династий.
Археологические раскопки, упомянутые в статье о культурах Индии II-I тыс. до н.э., показывают, что те политические центры, в которых происходит действие Махабхараты, в начале I тыс. до н.э. действительно были связаны определенным единством — это область распространения культуры серой расписной керамики. Территориально и хронологически с культурой серой расписной керамики в основном совпадает и та древнеиндийская цивилизация, которая находит отражение в памятниках поздневедийской литературы.
Единство складывающейся цивилизации было относительным — в самой брахманической прозе неоднократно подчеркиваются и диалектные различия (главным образом между «западными» и «восточными» народами), и особенности тех и других в осуществлении священных обрядов. Тем не менее можно сказать, что наиболее существенные черты позднейшей индийской культуры определились именно в ту эпоху. В литературе последних лет справедливо подчеркивается, что цивилизация древней Индии имела не только индоарийское происхождение, она возникла при значительном участии местных субстратов. Влияние языков дравидийских и мунда прослеживается уже в Ригведе, но особенно в поздневедийских текстах. Дело не ограничивается только лексикой, связанной с местной флорой и фауной, речь идет о заимствованиях в различных областях материальной и духовной культуры. Формирование индийской цивилизации происходило в условиях синтеза целого ряда этнических традиций.
В то же время часть племен и народностей Индостана оставалась на ее периферии или за ее пределами. Речь идет в основном о местных племенах, стоявших на более низкой ступени социального развития. В поздневедийской и эпической литературе встречается множество наименований тех этносов, которые рассматривались как чуждые и враждебные «ариям», — это пулинды и шабары, иногда также чандалы, кираты, андхры и многие другие. Они получают обобщающее определение «дасью». Последнее трактовалось тогда скорее как «лесной разбойник», нежели просто «противник». Понятие же «арий» с тех пор прилагается к основному населению Индо-Гангской равнины, занятому сельским хозяйством и осуществляющему ведийский культ.
Расскажи друзьям:
Оцени: